© "Московская правда", 30.09.2004
Цена вопроса
И почему многомиллиардные хищения в Башкирии были «незамечены» Генпрокуратурой России
Евгений Писарев
Дойди это расследование до суда, пересматривать порядок выборов глав регионов пришлось бы год назад, и без всяких ссылок на борьбу с терроризмом. Отчет Счетной палаты о результатах проверки приватизации предприятий нефтяной отрасли Башкирии по масштабу вскрытых нарушений закона имел все шансы затмить «дело ЮКОСа».
Избирательное правосудие
«Дело ЮКОСА» давно преподносится российскими силовиками как едва ли не классический «комплексный» пример того, как некоторые олигархи и их сподручные на протяжении целых десяти лет ловко и умело не платили налоги, нагло пользуясь несовершенствами российского законодательства, обманывали государство, опять же пользуясь несовершенствами его законов, ну и вообще совершали прочие противозаконные действия. Забавно, что сумма претензий, которые предъявляет ныне ЮКОСу российская Генпрокуратура, превысила всяческие разумные и просто адекватные пределы. Но при этом дело забуксовало и фактически разваливается на глазах, потому что прокуроры элементарно не могут ничего доказать. Сейчас даже у мало-мальски юридически подкованного наблюдателя складывается четкое ощущение, что представители ЮКОСа в итоге выиграют процесс, даже несмотря на его очевидную «политическую составляющую» и явную благожелательность судей в адрес стороны обвинения.
Но вспомним, как начиналось пресловутое «дело ЮКОСа», прежде чем ему суждено было разрастись в «дело века». Предшествовала всему история приватизации объединения «Апатит». Госпакет акций этого предприятия был выставлен на конкурс, в котором участвовали четыре фирмы. Купила его некая фирма «Волна». По мнению следователей, за ней скрывался банк МЕНАТЕП. Конкурс был инвестиционным, но обещанных финансовых вливаний, по мнению следователей, «Апатит» не получил. В результате, к 1998 году результаты инвестиционного конкурса были аннулированы.
Вернуть акции государству было нельзя: они уже перешли в собственность сразу нескольких «добросовестных покупателей». Тем не менее, МЕНАТЕП выплатил компенсацию в 15 миллионов долларов, заключив мировое соглашение с Российским фондом федерального имущества. Генпрокуратура считает, что нефтяники здорово на этом заработали: по ее подсчетам, госпакет «Апатита» сегодня стоит 62 миллиона «условных единиц». К разнице сумм плюсуется шесть миллиардов рублей - ущерб от занижения чистой прибыли компании, продукция которой продавалась через цепочку посредников. В целом все это характеризуется как «хищение госсобственности».
Все эти «первоначальные» претензии к ЮКОСу даже рядом не стояли с фактами злоупотреблений, раскрытыми при расследовании истории приватизации башкирского нефтяного комплекса, проведенного в прошлом году Счетной палатой РФ. Здесь все нарушения стали следствием своеобразного толкования норм российского законодательства. Сразу после развала Союза республиканские власти объявили все государственные предприятия «экономической основой государственного суверенитета Башкирской ССР». Приватизировались башкирские предприятия тоже с учетом местной специфики.
Но в отличие от «дела ЮКОСа» потенциальное «Башкирское дело» зачахло в самом начале расследования. И закрыл его, как не странно, тот же самый прокурор, который ныне представляет гособвинение в процессе против Ходорковского и Ко.
Местная специфика приватизации
Скандал, как это всегда бывает в России, начался с оглашения результатов ревизии. В июле 2003 года, закончив обычную проверку деятельности башкирского Минимущества, Счетная палата РФ обнаружила, что предприятия местной нефтяной отрасли уже давно находятся в частных руках. Сопоставив цифры дохода от приватизации и стоимости еще недавно государственных предприятий, аудитор Счетной палаты Владислав Игнатов направил письмо заместителю генерального прокурора Бирюкову. По его данным, за период с 1995 по 2003 год, в результате нарушений закона в ходе приватизации предприятий Башкирии, государство потеряло астрономические суммы. Одна только балансовая стоимость «разгосударствленных» республиканских «субъектов хозяйствования» тянула на 120 миллионов долларов. А реальная, рыночная цена промышленных объектов составляет, как минимум, около девяти миллиардов долларов. Если к этой цифре добавить сумму скрытых от госбюджета налогов, то имущественные потери России от действий башкирского руководства впору сравнивать с последствиями небольшой войны.
Фактически, госимущество в Башкирии присваивали оптом, не утруждая себя участием в инвестиционных конкурсах. И совершенно незаконно. Для удобства местные власти специально переделали республиканское законодательство, выделив целый субъект Федерации из общего правового поля страны. Отчет Счетной палаты, на который ссылается в своем нашумевшем письме аудитор Игнатов, пункт за пунктом доказывает незаконность действий республиканской власти.
По данным Счетной палаты, получить контроль над государственным имуществом республиканской власти помог пресловутый «парад суверенитетов». Сразу после развала Союза, Президиум ВС Башкирской СССР принял указ №6-2 «Об обеспечении экономической основы государственного суверенитета Башкирской ССР», согласно которому все предприятия, расположенные на территории республики, за исключением объектов Минобороны, МПС, Минатома и общегосударственных силовых ведомств, объявлялись государственной собственностью региона. К тому же, к подписанному 31 марта 1992 года Федеративному договору башкирская сторона составила специальное Приложение, в котором «земля, недра, природные богатства и другие ресурсы» были объявлены «достоянием ее многонационального народа».
Федеральный Центр предпочитал не вмешиваться, хотя основания для этого имелись: дело в том, что разграничение государственной собственности регулируется специальным Постановлением Верховного Совета РФ от 27.12. 1991 № 3020-1 и Распоряжением Президента РФ от 18.03.1992 года №114-рп. А он гласит, что объекты государственной собственности могут быть переданы в собственность регионов по решению Правительства РФ, которое должно быть принято в 3-х месячный срок со дня регистрации предложений законодательных собраний субъектов Федерации в Госкомимуществе. До этого все объекты относятся к федеральной собственности. Местные власти не вправе играть по своим правилам: второй раздел Конституции РФ прямо называет неконстуционными региональные законы, принятые до 12 декабря 1993 года и противоречащих действующему Основному закону.
Тем не менее, в июне 1992 года Президиум ВС Башкортостана своим Указом № 6-2/263 утвердил особое «Положение» о порядке оформления прав госсобственности республики. Потом, указом того же органа власти, от 24.08.1992 года № 6-2/367 «О порядке приватизации предприятий топливно–энергетического и оборонного комплексов», действие Указа № 6-2/263 было распространено на вышеупомянутые республиканские предприятия. Эти законодательные акты, несмотря на свое явное несоответствие российскому законодательству, действуют в республике и поныне. Зато в Башкирии не исполнялся Указ российского президента от 01. 07. 1992 года № 721 «Об организационных мерах по преобразованию государственных предприятий, добровольных объединений государственных предприятий в акционерные общества» и Указ от 17.11.1992 №1403 «Об особенностях приватизации и преобразования в акционерные общества государственных предприятий, производственных и научно-производственных объединений нефтяной, нефтеперерабатывающей промышленности и нефтепродуктообеспечения». Так что приватизировались башкирские предприятия по местным, фактически недействительным законам.
Как это было
Схема, вскрытая аудиторами Счетной палаты, была достаточно проста: ОАО "Башнефтехим", созданное в 1993 г. по указу президента Башкирии, объединило госпакеты акций Уфимского НПЗ (74, 88%), Новоуфимского НПЗ (85, 4%), "Уфанефтехима" (60, 63%), "Уфаоргсинтеза" (71, 76%) и "Башкирнефтепродукта" (57, 4%). Характерно, что главой новой компании стал сын главы республики Урал Рахимов. А в 1999 г. Минимущество Башкирии внесло 93, 4% акций "Башнефтехима" в новый топливный холдинг - АО "Башкирская топливная компания" (БТК), туда же были включены госпакеты акций "Башнефти" (63, 72%) и "Башкирэнерго" (32%).
Дальше началось обычное растаскивание госсобственности. Пакеты акций крупнейших предприятий республиканской нефтянки оказались в распоряжении семи мелких фирм с уставным капиталом в несколько десятков тысяч рублей. Так что к моменту начала работы аудиторов Счетной палаты государство уже лишилось крупнейших нефтяных компаний Башкирии.
Кроме того, судя по отчету Счетной палаты, власти Башкирии отчаянно экономили на налогах. Схемы, применяемые республиканскими нефтяниками, мало отличались от «построений», вменяемых ныне ЮКОСу. Все те же оффшоры, только не внутренние, а иностранные. Вместо ЗАТО «Лесной» - казахстанский город Байконур. По межправительственному соглашению, зарегистрированные там компании получали в России ряд налоговых льгот. Проверка Счетной палаты показала, что Уфимский и Новоуфимский нефтеперерабатывающие заводы, а также предприятие «Уфанефтехим», заключили договоры об аренде производственных площадей и на переработку нефти с явно подставными фирмами «Борт-М» и «Корус-Байконур», в результате чего крупно сэкономили. Что такое скромный на фоне этих предприятий мурманский «Апатит» - вряд ли стоит объяснять. Но ведь из «скромного «Апатита» выросла многомиллиардное «дело ЮКОСА». Можно только догадываться, во сколько оценили бы в итоге ущерб от башкирской приватизации российские прокуроры, будь они в данном случае столь же, скажем так, ретивы как и в расследовании «преступлений» ЮКОСа.
Делу конец?
Если верить опытному аудитору Игнатову, с таким масштабом разворовывания госсобственности он столкнулся впервые. По сравнению с размахом злоупотреблений в Башкирии самое громкое на тот момент «дело «ЮКОСа» выглядело мелкой кражей. "Это самый беспрецедентный случай хищения активов из федеральной собственности в истории нефтеперерабатывающих компаний России, - заявил аудитор Счетной палаты представителям СМИ на специально собранной пресс-конференции. - Мы будем ставить этот вопрос перед президентом и правительством и попросим Генпрокуратуру принять меры в отношении башкирских властей, которые явно превысили свои полномочия".
Этого, как мы знаем, не случилось. Ход уголовного дела нарушил сугубо политический фактор. Закон был принесен в жертву стабильности. В отличие от «дела ЮКОСа», где расследование обстоятельств незаконной приватизации стало одним из инструментов «равноудаления» опального олигарха Ходорковского, судебный процесс над организаторами приватизации промышленности Башкортостана вызвал бы полную смену власти в этом российском регионе. Фактически, в хищении госсобственности оказалась замешана вся верхушка региональной власти, включая ближайших родственников президента республики. По данным некоторых СМИ, Кремль признал нецелесообразным продолжение расследования дела: суд над окружением Рахимова мог привести к волнениям в достаточно проблемном субъекте Федерации. Тем более, что перед выборами главы республики башкирский президент смог убедить федеральный центр в своей лояльности.
В результате дело о приватизации республиканской «нефтянки» было передано в республиканскую же прокуратуру, где благополучно скончалось. А скандально известный следователь Каримов, который им занимался, был с повышением переведен в Москву. Скорее всего, в качестве специалиста по все тому же избирательному правосудию. В Москве он стал одним из главных обвинителей по «делу ЮКОСа» и вместе со своим патроном – замом Генпрокурора Бирюковым, курирующим процесс над нефтяной компанией, развернул настоящий «наступательный фронт» против руководства ЮКОСа, в горнило которого попали не только нефтяные магнаты, но и многие явно случайные персонажи,, которых прокуратура в свойственной ей еще со времен Вышинского манере, видимо, загребла «заодно с врагами».
Цена вопроса
Отдельного упоминания заслуживает тот факт, что закрытие башкирского дела почти совпало по срокам с выборами президента республики. Вернее, с резкой переменой в отношениях федерального центра и руководства Башкирии, что ознаменовалось фактически полным прекращением критики действующей башкирской власти со стороны, например, подконтрольных государству центральных телеканалов и резко ухудшившимися предвыборными позициями Сергея Веремеенко - основного соперника Муратзы Рахимова на выборах, который до того рассматривался большинством наблюдателей именно как «кремлевский» кандидат. Любопытно, какова же была «цена вопроса» для подобного примирения, за которым последовало не только закрытие дела «о результатах проверки приватизации предприятий нефтяной отрасли Башкирии», не только неожиданно легкая и прямо-таки феерическая победа Рахимова на выборах, но и столь удивительно низкие итоговые результаты Веремеенко, вроде бы обладавшего столь весомой поддержкой?
Можно лишь предположить, что обычная «цена вопроса» в подобных случаях крайне высока. Судя по тому, как в нынешней России на удивление внезапно и быстро открываются все новые и новые уголовные дела в отношении губернаторов и крупных бизнесменов, и судя по тому, что лишь где-то половина из этих скороспелых дел столь же внезапно и без объяснения причин закрывается, «цена вопроса» высока настолько, что другая половина из «внезапно пострадавших» сильных мира сего не сразу соглашается на столь высокую сумму «отката». Ходорковский, видимо, не согласился. И, очень возможно, не раз об этом пожалел.