Компромат.Ru ^®

Как Пугачева спасала судимого любовника, и на чем экономил Юрий Антонов

Композитор Виталий Окороков рассказал неизвестные детали романа Пугачевой и Челобанова

Алена Мартынова

Валерия могла петь вместо Апиной, а из Линды лепили "Рускую мадонну"

Алена Апина не раз признавалась, что попала в «Комбинацию» по счастливой случайности, когда в коридоре саратовской консерватории столкнулась со школьной любовью Виталием Окороковым. Ему, одному из создателей девичьей группы, срочно требовалась вторая солистка: позвал Апину, она согласилась.

С самых низов — колхозов да сельских ДК – «комбинашки» пробивались на столичные сцены с большим трудом.

— В конце восьмидесятых и на вокзале в Москве ночевали. А в другой раз — всемером в однокомнатной квартире моей тетки, — продолжает Виталий Окороков. — Я оказался единственным, у кого в столице была родственница. Апина и Иванова, как солистки, спали на кровати, а остальные — кто где: улеглись даже в ванной!

Вскоре Апина ушла в сольное плавание, а композитор стал писать не только для «Комбинации». Так, например, именно ему принадлежит первая песня Линды.

Ночное рандеву с Пугачевой

Для Аллы Пугачевой композитор в начале девяностых написал песню "Кристиан" на стихи Александра Шаганова. Но вместо благодарности получил оскорбление: Примадонна назвала его чудаком на букву М.

— У меня там получился сложный для исполнения размер. И когда Пугачева вошла в студию, напевая "Кристиана", у нее вырвалось: "Да какой м... написал эту песню?!", — вспоминает Окороков. — Я в этот момент стоял в сторонке: "Алла Борисовна, это я..."

Но самый яркий случай из биографии Примадонны, к которому приложил руку композитор, — знакомство звезды с начинающим певцом из провинции Сергеем Челобановым:

— Как он попал к Пугачевой — это очень смешная история. Представьте, начало девяностых: у Челобанова жена, двое маленьких детей, съемная квартира. Работает он аранжировщиком на студии у Укупника. Аркаша уже тогда дружил с Пугачевой, был вхож в дом. И однажды я его попросил: "Покажи Челобанова Пугачевой. У него интересные песни, голос". Так он и сунул ей кассету.

Проходит недели две. И вдруг Алла звонит Укупнику в два часа ночи:

— Что за кассета? Кто это поет? Какой-то хриплый голос...

— А, так это Сережка Челобанов.

— Я хочу его видеть. Нет, не завтра — прямо сейчас!

Укупник мчится к Челобанову, всех будит: "Быстрей, Серега, Пугачиха хочет срочно видеть!". Тот спросонья хватает один ботинок и один кроссовок — так в разной обуви и поехал знакомиться.

— Любой другой музыкант с порога рассыпался бы в комплиментах: "Алла Борисовна, какая честь. Что вы хотели?". Но Челобанов входит, Алла ему — "Привет". И он ей в ответ: "Привет. Чо звала? Какие проблемы?", — до сих пор поражается Виталий Окороков. — Она рот так открыла и говорит: "Аркаша, всё, пока. Ты можешь идти". Так Серега у нее и остался. Мне кажется, Пугачева безумно его любила. А он ее даже по имени не называл — все время почему-то Машка, Машка...

А кроме того, у фаворита была судимость: по глупости украл синтезатор, отмотал срок.

— Когда Аллу позвали на гастроли в Голландию, она хотела ехать только с Челобановым. Тут-то и выяснилось, что ни загранпаспорта, ни даже обычного российского паспорта у него нет — только справка об освобождении, — говорит композитор. — Что делает Пугачева? Летит одним днем в городок Балаково, где Серега был прописан, с ноги открывает дверь к мэру, туда-сюда. За несколько часов получила все документы вплоть до загранника. В Балаково этот визит до сих пор вспоминают так, словно инопланетяне в городе высадились!

Киркоров искал фанатов в "Макдональдсе"

С будущим поп-королем композитор познакомился в конце восьмидесятых: оба молодые, вся жизнь впереди. Киркоров уже был известный, но еще не суперстар.

Уже тогда Филипп был большим фанатом фастфуда и однажды попросил: "Отвези меня в Макдональдс" — он тогда еще располагался не на Тверской, а у Центрального телеграфа. И вот мы набрали всего, сидим едим. И вдруг он спрашивает:

— Посмотри — на меня смотрит кто-нибудь? Как думаешь, узнают? Посчитай, сколько их.

— Ну вроде да, девчонки смотрят. Ну пять-шесть точно перешептываются.

— Ну понятно. Маловато пока, маловато. Ну ничего, время придет и весь «Макдональдс» будет ломиться, когда я зайду!

Филипп как в воду глядел: кафе на Тверской как будто специально построили для него.

Антонов — Прижимистый, а Распутина — тиранша

Свой самый большой гонорар композитор получил за мюзикл "Безумный день, или Женитьба Фигаро" — тогда он и дом построил, и автопарк обновил. А вот в шоу-бизнесе щедрых подарков не было: большинство звезд считают каждую копейку.

— Был у нас случай с Александром Серовым, — продолжает Виталий Окороков. — Он всю жизнь пел хиты Крутого, а в конце девяностых неожиданно решил исполнить мою песню "Проклятая". Крутой тогда даже обиделся. Хотя обижаться впору мне самому: заплатить стандартный гонорар в 2000-3000 долларов певец позабыл. От него мне достались лишь похвалы: "Это так круто — тебя Серов поет! Да еще и на "Песне года"!

А "патриарх эстрады" Юрий Антонов, который всегда зарабатывал на порядок выше коллег, в свое время решил сэкономить на "Комбинации".

Не переплачивали композитору и артистки с широкой русской душой.

— Вика Цыганова и Маша Распутина — такие диктаторши! — признается автор. — У них на все свое мнение, никого не слушают. Я им, как композитор, пытался советовать: вот здесь надо так спеть, тут эдак. Но у этих женщин не забалуешь. "Так, композитор, ты нотки написал? Денежки получил? Иди в ресторан отмечай песенку!" — выгнала меня однажды из студии Маша Распутина.

Кстати

"Buhgalter" покорил Голливуд

Хит про бухгалтера, который Окороков написал вместе с Апиной, стал первым русскоязычным саундтреком к голливудскому фильму: боевик «Никто» вышел на большие экраны в прошлом году и даже в течение двух недель возглавлял кинопрокат в Америке.

— За авторские права мне заплатили около 10-15 тысяч долларов, и то, как оказалось, я продешевил, — говорит композитор. – Хотя на самом деле, чтобы увидеть себя в титрах к голливудскому фильму, я бы и сам заплатил!

Знаете ли вы…

«American boy» уже не тот

— Поначалу с этой песней у нас никак не получалось, — вспоминает композитор. — Припев был дурацкий:

"Возьми меня в Америку,
возьми меня с собой,
Иначе я в истерике
Уеду в Уренгой!".

И вдруг Апина мне говорит: «Какой на фиг Уренгой? Вот в «Russian girls» мы делали припев на английском — давай повторим». Я сразу срифмовал: бой — с тобой, от этого все и пошло…