Компромат.Ru ^®

Базы и деньги Басаева

Оригинал этого материала
© "Известия", 07.12.2004

Почему спецслужбы не могут поймать Шамиля Басаева

Вадим Речкалов, Чечня

Базы Басаева

Устройство типовой базы боевиков

Федералы не могут поймать Басаева, потому что Басаеву есть где прятаться. По информации спецлужб, на территории Чечни расположено 2,5 тысячи баз и стоянок боевиков. Построенных и замаскированных по всем правилам военно-инженерной науки. Помимо этих баз Басаев скрывается в частных домах, оборудованных комфортабельными потайными комнатами.

33 койкоместа на каждого бандита 

В 2000 году в руки спецслужб попала трофейная видеокассета. На ней была запечатлена база Хаттаба в Ножай-Юртовском районе. Уютный такой кемпинг человек на 50. Палатки стоят, водопад шумит. Боевики отдыхают, позируют перед оператором, жарят шашлык. Четыре года федералы ищут эту базу. И с воздуха, и пешими разведгруппами. Чечня вообще небольшая - 17 тысяч квадратных километров, а Ножай-Юртовский район и того меньше. Площадь поиска - тысячи три квадратных километров. Прочесали эту территорию вдоль и поперек, а базу хаттабовскую с водопадом так до сих пор и не нашли. Как будто и нет там никакой базы. Но она там есть. 

- В Чечне около 2,5 тысячи баз и стоянок, - говорит мне "Арбат", он же Александр Потапов, заместитель начальника управления ФСБ России по Чеченской Республике. - И это только те базы, которые нами установлены, или мы предполагаем их наличие с большой степенью вероятности. Тут надо понимать, что мы не то чтобы пересчитали все эти базы. Цифра в 2,5 тысячи основана на анализе результатов поисковых мероприятий, оперативной и агентурной информации. Есть базы на 4-5 человек, есть на 10-12, на 40, на 50, на 200 человек, как возле села Улус-Керт Шатойского района. "Грушный" спецназ (Спецназ ГРУ - Главного разведывательного управления Министерства обороны. - "Известия") эту базу нашел и разгромил, но ее, по-видимому, восстановили. До сих пор поступает информация о том, что на этой базе время от времени появляются боевики. Но уничтожить их не удается, очень непросто подойти к этой базе незамеченными, боевики успевают скрыться. Сколько раз бывало: выходит спецназ на базу, костры тлеют, еда в котелках еще горячая, а людей уже нет - ушли. Допустим, в среднем каждая база человек на 20. Вот и перемножьте 20 на 2,5 тысячи. Получается, что на полторы тысячи активных боевиков, которые бродят по горам и лесам с оружием в руках, имеется 50 тысяч койкомест. Неплохой резерв для скрытного перемещения. 

Если уж совсем наглядно, представьте, что какой-то приезжий пытается разыскать вас в Москве. А у вас 33 явочные квартиры в разных районах города. И адреса этих квартир известны только вам. "Нормальное бандитское подполье"

Мой следующий собеседник - сотрудник одного из подразделений спецназа ФСБ, человек секретный, назваться решил Алексеем, позывной «103-й».

- Дались вам эти базы, - говорит Алексей. - В Чечне нормальная развитая система бандподполья. Партизанская романтика вышла из моды, боевики в основном живут не в пещерах, а в городах и селах. Живут как нормальные белые люди. Практически в каждом селе, особенно в горных районах, есть свои явочные пункты. Если в селе - частный дом, если в городе - квартира, не привлекающие внимания. Критерии выбора места для явочного пункта известны. По возможности, явку стараются прокрышевать в местной милиции, чтобы менты ее сдуру не штурманули, а наоборот, охраняли. Если это частный дом, то он должен находиться на краю села, чтобы в случае опасности можно было быстро уйти в лесопосадку или в балку. Желательно, чтобы дом стоял в тупике. Тогда никто не сможет подъехать к нему незамеченным. Если в доме находится серьезный человек, то обязательно выставляется внешнее охранение. Никаких бойниц, окопов, дотов нет. Все нацелено на то, чтобы в случае опасности можно было уйти. Принимать бой в доме никто из них не собирается. Боевикам это не надо.

- Что касается лесных и горных баз, то они, как правило, располагаются неподалеку от населенных пунктов, в 1-3 километрах, - продолжает Алексей. - Этого достаточно, в горах ведь другие километры, и преодолеть каких-то два километра порой очень сложно. Подойти можно по склону, и то изрядно наломавшись, если ты не местный житель и с детства здесь не ходил. Базы строятся недалеко от населенных пунктов, так как базы эти не всегда обитаемы, и за ними нужно присматривать и охранять. Это задача пособников боевиков, живущих в ближайшем селе. Кто-то из них время от времени наведывается на базу, смотрит, не побывал ли там посторонний, не нарушена ли маскировка, не шарятся ли поблизости грушники. Боевики воюют в родной среде. Они с детства лазили по этим горам, гоняли там баранов, играли пацанами в войнушку. И любое изменение ландшафта, любой след, каждую сломанную ветку они замечают. Остаться незамеченным в горах невозможно даже таким специалистам вроде нас или спецназа ГРУ. К тому же горы достаточно густо населены.

Хорошую базу не разглядеть ни с земли, ни с воздуха

- По тропинке на базу не выйдешь, - продолжает "103-й". - Нет там никаких тропинок. Если боевики приходят на базу, смотритель поднимает дерн, группа проходит, после этого дерн укладывается на место. На саму базу вход по "улитке". "Улиткой" называется тропа в виде спирали. Но, повторяю, никакой тропы нет, просто вход на базу заминирован таким образом, что пройти можно только по спирали кругами. Хотя рельеф позволяет пройти и напрямую. Посторонний так и пойдет, но в этом случае почти неизбежно наступит на противопехотную мину или растяжку сорвет. База оборудуется у подножия горы, выбирается склон покруче, а внизу обязательно ручей или речка. У основного блиндажа два выхода. Один выход обязательно к реке, другой - на склон. База строится так аккуратно, что растительность не нарушена. Можно бродить по крыше блиндажа и ничего не заметить. На базе, как правило, оборудуются основной и резервный блиндажи. Каждый размером примерно 2 метра на 4. Высота потолка метра 2,5. По военной науке положено крыть блиндаж в 4 наката, так они и кроют, чтобы строение выдерживало даже прямое попадание снаряда. Дерево в горах хороших, твердых пород - бук, граб. И деревья никогда не берутся рядом с базой. Тащат издалека, километра за три-четыре, на руках, на ишаках или на лошадях. Блиндажи оборудованы так, чтобы в них можно было жить и при необходимости быстро уйти. Для этого там есть топчаны и потайные выходы. Обязательно печка. Дымоход выведен далеко по железным или асбестоцементным трубам под землей. Сверху его не видно. И где-нибудь в 15 или 20 метрах от блиндажа из-под корней какого-нибудь поваленного дерева струится дымок. Для обороны эти блиндажи практически не оборудованы. Бой на базе боевики принимают только в случае крайней необходимости. Если их там застали внезапно. Выход оборудован подземным ходом в сторону речки или ручья. Диаметр подземного хода сантиметров 80, в длину - по-разному, зависит от рельефа. Я лично видел тридцатиметровый подземный ход. Вылезли и ушли по реке, никаких следов. Мы-то, как правило, подходим сверху по склону, потому что со стороны речки скрытно подойти невозможно. С этой стороны нас наблюдатели отсекают еще на дальнем рубеже. Есть также на базе ямы-хранилища для продуктов, реже для боеприпасов. Продукты хранятся в больших пластиковых мусорных баках, герметично закрытых и обмотанных скотчем. Хранят в них либо сушеное мясо, либо всякую ерунду в пакетиках. В вещевых схронах хранятся шмотки, разгрузочные жилеты, обувь, белье теплое. Эти схроны, как правило, минируются противопехотными минами или гранатами на растяжках, чтоб чужие не лазили. За каждое хранилище отвечает один человек. И только он знает, где оно находится. Делается это в целях конспирации. Берем мы, например, одного боевика. Он может нам показать только тот схрон, который сам закапывал. А больше он ничего не знает. Есть также медицинские схроны - с индивидуальными армейскими аптечками, перевязочными пакетами. В прошлую войну я даже замаскированные полевые госпиталя встречал. Та же база, только с медицинским оборудованием, вплоть до хирургической палаты. Вот эту фигню, которая над хирургическим столом висит, светится, я в блиндаже видел. Сейчас-то в таких госпиталях необходимость отпала. Проще вывезти человека на лечение в Дагестан, Ингушетию, Азербайджан или в Чечне договориться за деньги. К тому же легенду придумать такому больному несложно. Пошел в лес за грибами, наступил на мину.

"Боевиков учили воевать по тем же учебникам, что и нас"

- Все эти базы построены и оборудованы очень профессионально, - продолжает "103-й". - Даже если, например, я - специалист - случайно выйду к месту расположения базы боевиков, то и я могу ничего не заметить. Боевиков учили не хуже, чем нас, по одним и тем же учебникам. Но боевики были более прилежными учениками. Потому что для нас это был вопрос получения знаний, дипломов, а для них - вопрос выживания. За базой, на которую наведываются серьезные люди, постоянно следит какой-нибудь пастушок-наблюдатель. У него, как правило, радиостанция УКВ, полевой бинокль. С одной стороны, это, конечно, улики, но с другой... Спрашиваю пастушка, зачем тебе здесь хороший полевой бинокль. Корову, отвечает, потерял. Черную с белыми пятнами. Вы не видели? А рация тебе зачем? Чтоб самому не потеряться. Кроме капитальных баз, есть еще базы-однодневки. Это элементарные шалаши, обтянутые полиэтиленом и замаскированные ветками. Пришли, переночевали, пошли дальше.

- В горной части много заброшенных ферм, пионерлагерей, которые также служат временным пристанищем для боевиков, - говорит Александр Потапов. - Еще боевики любят использовать пещеры. Это очень удобно. Рассказывали про одну такую пещеру возле речки, до входа в которую метров 12 по веревке надо подниматься. Но зато там можно совершенно спокойно обитать. Авиационная разведка пещеру не видит, и с берега пещера не просматривается. Живи себе. Плюс система наблюдения. Это ж не туристическая база, где люди собрались кучкой и сидят. Посты, расписание, охрана - все работает. Система превентивного оповещения. Любое движение федералов в этом районе мгновенно отсекается наблюдателями. И для наблюдения боевики используют детей 15-16 лет.

Кроме капитальных блиндажей, где можно прятаться зимой, у боевиков есть свои летние базы и стоянки, оборудованные навесами. Но даже в этом случае их непросто засечь с воздуха. Во-первых, базы располагаются не на полянах, а, как правило, в густом лесу, между деревьями. К тому же боевики научились обманывать современную разведывательную аппаратуру. На самолетах-разведчиках установлены специальные приборы, которые реагируют на тепло. С их помощью можно угадать, в каком именно месте на земле горит костер или сидят несколько человек. Чтобы не выдать себя, боевики натягивают сверху специальный навес, сделанный из светоотражающей зеркальной пленки, той, которая применяется, в частности, для тонирования витрин. Из двух больших кусков такой пленки склеивается мешок, внутрь которого наливается вода. Под таким навесом ни человека, ни костер с воздуха засечь невозможно. К тому же необязательно сидеть под этим навесом постоянно. Звук самолета или вертолета слышен издалека.

- Новые базы сейчас строятся редко, - сказал мне "103-й". - Большая их часть была построена в промежутке между кампаниями в 97-99-х годах. Специальные указания были от властей. За оборудование таких баз отвечали главы районных администраций. А контролировало это дело Министерство госбезопасности Ичкерии. Чеченцы знали, что вторая война будет.

"Нырнул в кукурузу - и поминай как звали"

- Если у нас появляется информация о базе, на которой много людей, и если координаты достаточно точны, то по этому квадрату наносится БШУ - бомбово-штурмовой удар, - рассказывает Александр Потапов. - Потом спецназ проводит доразведку местности. Была ли там база вообще и если была, то какой нанесен урон. Если устанавливается база с небольшим количеством боевиков или вообще пустая, то спецназ обрабатывает ее вживую, то есть без предварительного БШУ. Уничтожает блиндажи, разоряет схроны. Однако практика показывает, что разгромленная база легко восстанавливается. За Урус-Мартаном, в районе села Рошни-Чу, существует несколько баз. Наши их периодически разбивают, а боевики так же упорно эти базы восстанавливают за 2-3 дня. 

- Мы знаем про базы все, - говорю я "Арбату". - И что от села недалеко, и что речка всегда рядом. Вот бы наша почти стотысячная группировка села на все эти речки и поджидала бандитов, ловила бы их на водопое, как охотники делают.

- Здравая мысль, - соглашается "Арбат". - Группировка у нас действительно большая, но люди, которые непосредственно занимаются оперативной работой или проводят разведывательно-поисковые операции, - их ведь не так много. И грушный спецназ без дела не сидит. У каждого отряда своя зона ответственности, там они и ходят по квадратам, ищут эти базы, схроны, следят за передвижением, смотрят тропинки.

А почему, спрашиваю, до сих пор не переловили тех боевиков, которые скрываются не в горах, а по селам? 

- Ты обратил внимание, как устроен типичный чеченский сельский дом? - спрашивает меня Александр Потапов. И сам отвечает: - Высокий кирпичный забор под три метра, металлические ворота, на участке растет кукуруза, которая подступает прямо к окнам и дверям. Это же не просто так. Это результат многовекового опыта чеченцев. Нырнул в кукурузу - и поминай как звали. Система ходов сообщения. Вот жил Масхадов в Гудермесе, мы об этом узнали уже после того, как он оттуда ушел. Но если бы даже узнали заранее, то взять его было бы очень трудно. Из дома, где он находился, вел подземный ход в другой дом. Один адрес блокируешь, а человек выскакивает из другого адреса. Или еще есть такой шалинский боевик Резван Читигов. Периодически мы получаем информацию, что он гостит у родственников в Шалях. Там у него родовой куян. То есть несколько домов, стоящих рядом, где живут близкие родственники. Практически целый район. Вот как незаметно и быстро блокировать этот район? Для этого требуется такое количество людей, что с вертолета их не сбросишь, любое движение техники по земле наблюдатели мгновенно засекут, и боевик успеет уйти. А по населенному пункту бомбово-штурмовой удар наносить не будешь. Так что взять бандита - дело непростое, даже если мы точно знаем, что он находится в конкретном селе.

P.S. Офицер из Веденского отдела ФСБ рассказал историю:

- Искали мы одного бандита. Знали точно адрес, в котором он скрывается. Знали, что в адресе есть жилой схрон, то есть схрон, в котором можно спрятать человека. Пришли, вывели всех во двор, начали искать. Все истыкали - нет схрона. Дом большой, комфортабельный, куча комнат, санузел. А схрона нет. Уже уходить собрались, но тут кому-то из наших по нужде приспичило. Хозяйка его в огород посылает, хотя в доме есть теплый сортир, но он, говорит, на ремонте. Меня и осенило. Захожу в туалет. Вроде все как у людей - ванна, унитаз, биде, сантехника дорогая, плитка лежит в пачках. Дунул в очко, звук какой-то странный. Кинул туда камешек, он как в колодец ушел. Сковырнули мы этот толчок, а под ним комната подземная - два на четыре, высота метра три, вентиляция, электричество, столик, топчан. Сиди, книжки читай, через унитаз тебе воду подают, еду. Главное - чтобы кто-нибудь из гостей не замочил его по ошибке в этом сортире. 

***

© "Известия", 08.12.2004

Деньги Басаева

Басаева финансируют нефтяники Сибири и Чечни

[...] Басаев, насколько можно судить по его электронным интервью, по возможности дистанцируется от «Аль-Каиды», говорит, что не получает от нее централизованной финансовой помощи, а в основном добывает деньги в России. От чеченских милиционеров бизнесменов, за счет грабежа и рэкета. Естественно, он употребляет иные термины: «трофеи», «пожертвования», «откупные». Басаеву, да еще электронному, верить, конечно, не хочется, но его слова в общем подтверждают сотрудники спецслужб, работающие в Чечне.

— С точки зрения географии своего влияния Басаев преуспел больше всех, — сказал мне уже упоминавшийся в предыдущих материалах анонимный старший офицер контрразведки. — Он дотягивался и до Москвы, отправлял «продюсеров» в Санкт-Петербург. Проводит вербовочную и финансовую работу в диаспорах Центральной И Европейской части России. Его люди ездили и в Сибирь. Там деньги немалые. Чем богата та же Тюменская область — нефть, газ. И чеченцев, занимающихся этим бизнесом, там тоже достаточно. Вот с них Басаев и берет деньги. Конечно, он делает это не лично. И даже не через своих приближенных, а через третьи руки. Я имею в виду родственников тех чеченцев, которые живут в Чечне, но имеют родственников в других регионах.

Скажу больше. Наличие родства вообще необязательно, достаточно этнической общности: чеченец —чеченцу. Это достаточно серьезная связь. Тут еще вот что надо отметить, чтобы было понятно, почему в общем-то законопослушные чеченцы не отказывают Басаеву. Они это делают в большей степени не из страха. За 10 лет боевых действий произошел серьезный разрыв между русскими и чеченцами, два поколения выросло на этой войне. И у многих чеченцев представление о русских все-таки как о захватчиках. Я это говорю как человек русской национальности.

Басаева финансируют из-за границы

Кроме того, Басаев утверждает, что в 2004 году получил 1000 евро из Эмиратов, 10 тысяч долларов из Турции и 4,5 тысячи евро из Германии.

— Басаев — один из немногих боевиков, кто имеет личный канал финансирования из-за рубежа, — сказал мне Александр Потапов, он же «Арбат», заместитель начальника чеченского УФСБ. — То есть ему дают деньги не через арабов-посредников, а лично.

Кроме того, в Турции живет родной брат Басаева— 35-летний Ширвани, эвакуированный туда старшим братом еще три года назад после тяжелого ранения.

— Сначала вообще думали, что он погиб, — говорит «Арбат». — Но сейчас наши источники утверждают, что Ширвани Басаев находится в Турции, занимается координацией деятельности диаспоры, сбором средств, закупкой военно-технического имущества и переброской всего этого в Чечню.

Не удивительно, что из Турции, по словам самого Шамиля Басаева, ему перепало в этом году больше, чем из других стран.

Что касается арабов, которые сейчас находятся в Чечне, то их роль как финансистов кажется преувеличенной. Тем более после уничтожения таких пробивных негодяев, как Хаттаб и Абу-Аль-Валид.

— Арабов уровня Хаттаба и Абу-Аль-Валида в Чечне сегодня нет, — сказал мне офицер контрразведки. — Есть один неслабый, Абу-Дзейд зовут.

Он из Саудовской Аравии, около 30 лет, женат на чеченке. Воюющий полевой командир. У него есть связи по финансированию из исламских стран, но этих денег едва хватает только ему самому и его подразделению. А подразделение у него большое, человек 100.

Некоторые источники финансирования Басаева находятся еще и в Азербайджане. Однако на этот счет существует только оперативная информация. 

— Проблемой Азербайджана занимаются не только местные спецслужбы, но и Центральный аппарат ФСБ, и Кремль, — сказал офицер контрразведки. — В последнее время ведутся очень серьезные консультации на самом высоком уровне с одной целью— установить и выявить, представить какие-то доказательства, что на территории Азербайджана есть учебные базы, центры, источники финансирования. Пока этих доказательств нет. Но периодически появляется оперативная информация, которая требует перепроверки. После прихода к власти нового президента там проводится серьезная работа, чтобы все это дело пресечь. Многие боевики, идеологи, финансисты, которые в свое время туда уехали, сейчас перешли на нелегальное положение, как, например, небезызвестный Хож-Ахмед Нухаев, герой книги покойного Пола Хлебникова.

Басаева финансируют лицемеры

Сам террорист называет их оскорбительным арабским словом «мунафики»—лицемеры. Говоря о чеченских милиционерах, я имею в виду бывших сотрудников Службы безопасности президента Чечни, сформированной из сдавшихся боевиков. Теперь эта служба расформирована, а ее бойцы оформлены в полки патрульно-постовой службы. Однако они как и прежде подчиняются младшему сыну убитого президента Рамзану Кадырову, и называют их не иначе как кадыровцами.

— Кадыровцы практически монопольно контролируют незаконную добычу нефти, — говорит офицер контрразведки. — Многие из них сохранили связи с незаконными вооруженными формированиями. Если наливник (Бензовоз. — «Известиях) без проблем в темное время суток может проследовать по длинному маршруту, значит, существует некая договоренность между кадыровцами и бандитами. А раз есть договоренность, значит, есть и финансовые взаимоотношения. Не думаю, что у кадыровцев существует такой же паритет с федералами, которые пропускают эти наливники через блокпосты. Просто наверху существует мнение, что если сейчас начать активную работу по этой квазимилицейской структуре, то это дестабилизирует обстановку, а большинство кадыровцев вернутся в горы. У меня лично есть другое мнение по этому поводу. Воевать с нами они уже не смогут, потому что та сторона их не ждет. Кроме того, я думаю, что не настолько кадыровцы сейчас организованы, чтобы представлять такую уж большую угрозу. Надо начинать работать по ним немедленно. Но мое мнение разделяют не все.

Чеченцы не продадут Басаева за $10 000 000

После того как федеральные власти объявили за информацию о местонахождении Басаева 10-миллионное вознаграждение, прошло ровно три месяца. Результат — ноль. И это при том, что продавать преступника за деньги не противоречит традициям чеченского народа. Есть такой древний обычай «эквал». Совсем недавно в Грозном водитель сбил насмерть девочку и скрылся с места преступления. Родители девочки объявили в мечети, что заплатят 10 тысяч рублей тому, кто сообщит о преступнике. При этом, как и положено по обычаю, родственники девочки поклялись на Коране, что до самой своей смерти не выдадут имени информатора. Свидетель нашелся, указал на преступника, получил деньги. Родственники девочки сдали преступника в милицию, при этом взяли с его семьи 10 тысяч, которые они потратили на информацию, и еще 10 тысяч за моральный ущерб. Несмотря на то, что анонимное свидетельство за плату входит в обычай, люди, которые этим промышляют, вполне презираемы. Их называют «Мот тохар», дословно «стреляющий языком». Примечательно, что по тому же обычаю Басаева выдавать нельзя.

— Эквал касается чисто уголовных преступлений, —проконсультировал меня чеченец Ахмед, старший офицер одного из бесчисленных чеченских спецназов. — Корову украли, человека ограбили или убили. Но эквал не распространяется на политические или идеологические преступления, терроризм, ваххабизм и прочее. А Басаев все-таки для чеченцев не простой уголовник.

В 1996 году Шамиль Басаев публично расстрелял одного из чиновников администрации Веденского района. Безобидного, доброго человека. Видеозапись расстрела даже продемонстрировали по одному из федеральных каналов. Басаев лично зачитывает приговор, его жертва стоит опустив голову, выглядит смущенно, как будто не расстреливают его, а выговор объявляют. Басаев поднимает руку, потом резко ее опускает, гремит залп, и человек падает, так и не подняв головы. По словам заместителя начальника УФСБ Чечни Александра Потапова, Басаев пытался примириться с семьей казненного, но ему отказали. Характерно, что родственники убитого не хотят, чтобы в их конфликт с Басаевым вмешивались власти, а тем более журналисты. Басаев является их кровным врагом, и эту проблему они собираются решать сами.

—А вознаграждение в 10 миллионов долларов может принести хоть какой-нибудь результат? — спросил я офицера контрразведки.

— Не хочется обсуждать решения вышестоящего руководства, — ответил мой собеседник. — Но я думаю, что работать в этом направлении можно. Чеченцы—нормальные люди. Предавать они, конечно, не приучены, в этом смысле народ очень щепетильный. Но сдать кого-нибудь за деньги вполне способны. Только предлагать это вознаграждение должны не русские, а кто-то из безусловных чеченских авторитетов, который гарантирует неразглашение сведений об информаторе и поклянется об этом на Коране. В Чечне имя человека значит гораздо больше, чем любой писаный закон. И предлагать нужно гораздо меньшую сумму. Больше поверят. А 10 миллионов выглядят уж больно сказочно. [...]